www.hurghada24.pl Отдых в Хургаде

 В течение многих лет мы поддерживали кровавых диктаторов за нефть и за мир. Это была недальновидная политика. Теперь у нас есть бородатые демоны, дышащие ненавистью в беспрецедентных масштабах — со времен инквизиции — и сотни тысяч иммигрантов, — говорит Петр Ибрагим Калвас, поляк и мусульманин, писатель и журналист, переехавший с семьей в Египет семь лет назад. . Сборник репортажей «Египет: харам халяль» он посвятил своей новой родине. Они показывают образ страны, которая существует в постоянном напряжении между «халяльным», то есть тем, что согласуется с религией, и «харамом» — тем, что запрещено.

Когда мы впервые встретились семь лет назад, вы как раз продавали свою квартиру, чтобы осуществить свой грандиозный план в жизненной революции: переехать с семьей в Египет. Помню, как меня это заинтриговало, я подумал, что это нетипичное направление эмиграции…

- Вы бы удивились, узнав, сколько поляков селится в Египте. Конечно, большинство из них покупают квартиру в Хургаде или Дахабе и регулярно туда ездят, рассматривая ее как «дачу», но доступную по чартеру. Но есть и люди, особенно пожилые, которые живут в Египте постоянно, греются. Даже для средней польской пенсии жить там хорошо. А квартиры смехотворно дешевые - около 1000 злотых за квадратный метр.

Вы, однако, не "нагрели кости". Вы выбрали не туристический Дахаб, а Александрию, город провинциальный, хотя и с большим мультикультурным прошлым. В чем причина? Потому что вы приняли ислам? Потому что ты хотел начать новую жизнь? Потому что Польша вас разозлила?

- Польша меня немного бесила и до сих пор во многом бесит.

В книге написано, что Египет вас тоже бесит.

- Да я везде буду жаловаться.  (смех)

Мусульманин, но "настоящий поляк"?

- Знаю ли я... По крайней мере, ситуацию с минуту назад. Мы сидим в этом культурном варшавском кафе-книжном магазине, а рядом со столиком две молодые девушки ругаются как сапожники и даже не могут устоять перед тем, что ребенок слушает! Это меня бесит! Одной из причин моего отъезда было то, что меня беспокоила бытовая польская грубость. И я стою на этом.

В Египте нет хамства?

- Да, я хотел бы это подчеркнуть - в Египте гораздо меньше грубости в быту. Бывают примитивные или простые люди, бывает грязно, криво, отключают электричество или воду, шум ужасный - процентов 70. Египтяне слабослышащие, но такого хамства там нет. Есть и другие ужасные вещи, которые я описал. С другой стороны, средний египтянин — чрезвычайно милый (хотя и отнюдь не открытый, потому что скрывает свой мир от иностранца) человек. Мы в абсолютной безопасности на улице, где живем, и другие тоже. Парадоксально, но это происходит от того, что все все про всех знают. Типичный юг.

У этой общности или трайбализма есть две стороны: за тобой следят, не выпускают за установленные границы, но в то же время, если с тобой случится что-то плохое, ты защищен. Там нет индивидуализма, но и нет одиночества. Для нас, европейцев, — как я описываю в книге, — это немного утомительно, потому что иногда нам приходится оставаться в одиночестве. Моя семья точно. Потому что одиночество связано с книгами, музыкой и размышлениями. Это тишина. Однако людям там это не нужно. Они все время вместе, помогают друг другу. Страшная нищета, но никто не голодает, даже самый бедный. Никто не голодает на улицах, как я видел в Индии.

И  другие причины ухода? Выбор ислама в качестве «вашей» религии?

- Ислам тоже был причиной, но в данном случае... Может быть, я не так разочаровался, как увидел, как выглядит настоящее лицо исламского традиционализма в его арабском варианте. И тут я стал очень, очень критичен. Хотя я все еще нахожу там много хорошего, все же трудно жить в семье мусульманских индивидуалистов, потому что мы так в арабском исламе.

Тогда почему Египет и Александрия?

- Потому что там было безопасно - кто мог предвидеть, что вспыхнет революция? Еще и потому, что в этой стране вторым языком является английский, а не французский, как в Марокко или Тунисе, а мы не очень хорошо знаем французский. Потому что легкость путешествия, бесчисленное количество дешевых чартеров. И дешевая жизнь - мы купили огромную квартиру за небольшие деньги. Кроме того, очень хорошая школа английского языка для ребенка, которую мы уже рекомендовали, еще и намного дешевле, чем аналогичные школы в Польше. Стоимость жизни в четыре раза ниже, чем в Польше, и, конечно же, приятный климат. Все это повлияло на решение уйти. Мы не сожалеем об этом. Египет стал источником моей работы, моего вдохновения. И теперь я не могу жить без этого Египта.

Однако это не простое чувство любви, как мы уже говорили. Как и в названии: «Египет: харам халяль», которое растянуто между двумя крайностями — дозволенное: халяль и запретное: харам. Вся эта книга полна страсти, ты постоянно говоришь, что любишь и ненавидишь эту страну одновременно, ты не можешь жить без нее и она тебя постоянно расстраивает. Вот как это?

«Меня расстраивает то, что я там, но когда я ухожу, я сразу скучаю.

А вы скучаете по Польше, находясь там?

- Нет. Мне очень хорошо, когда я приезжаю сюда, как сейчас, ненадолго. Тогда это здорово. Возможно, я смотрю там больше старых польских фильмов, которые всегда были моей страстью, а также старые хроники времен Польской Народной Республики. Вероятно, через несколько лет мы покинем Египет, потому что хотим, чтобы наш сын Хасан, которому сейчас 12 лет, учился в Европе. В Египте нам пришлось бы платить за обучение как иностранцам, а университетский уровень там низкий. Но даже тогда мы постараемся сохранить квартиру в Египте, чтобы вернуться туда. Мне, как и моей жене, нравится такая циркуляция: здесь есть квартира, там уголок, семья в гостях в другом месте, и я перемещаюсь между этими точками. Если у меня будет три родины, то есть Египет, Польша и третья страна, на которую мы уже присматриваемся, то для меня это будет вполне нормально. Сын говорит на трех языках и пока учит четвертый. Он открыт для религий, кухонь, цивилизаций, и это здорово!

Это то, что вы искали, когда уезжали из Польши?

- Да. Я всегда так жил. Космополит. Я люблю это.

Но среда, в которой вы живете прямо сейчас и которую вы описываете в книге, не особенно космополитична и открыта. Осмелюсь сказать обратное. С таким же успехом можно остаться здесь и поискать здесь этот космополитизм.

- Верно то, что Египет и вообще арабский ислам - закрытый мир. Но для меня это источник постоянного вдохновения, кладезь тем для статей и книг. Если бы мы жили в какой-нибудь европейской стране, писать было бы не о чем. А в Египте постоянно происходит что-то удивительное. Я живу там уже семь лет и до сих пор его не знаю. Кое-что для меня уже очевидно, но я допускаю, что во многом могу ошибаться. Хотя для нас, поляков, этот туристический Египет кажется таким близким, настоящий Египет до сих пор остается неизведанной землей для всех людей, глубоко интересующихся другими культурами.

Вы говорите, что по приезде разочаровались в тамошней версии ислама. Что именно?

- Дело в том, что арабский ислам абсолютно не мой ислам. Пришлось узнавать об этом там.

Так ты диссидент?

- Не единственные. Есть некоторые из этих несогласных, я описываю некоторых из них в книге. Это египтяне, которые не в мире со своей страной, такие как профессор А.

Живя в Египте, я выработал защитный фактор против этого арабского традиционализма. Я спрятался внутри со своим исламом, и теперь для меня это очень личное, личное религиозное пространство.

Я не могу принадлежать к коллективному племени, в данном случае к мусульманской общине. Есть много поляков, переехавших в арабские страны и отрастивших бороды, а также есть польки в никабах, для которых европейская культура больше не существует - они отрезали себя. Это невозможно для меня. Я воспитан на польских книгах, польских фильмах и европейской культуре, и мой ислам должен быть чем-то отличным от коллективной арабской версии.

Так кто ты там? Чужой или свой?

- я всегда моя  (смех). В том смысле, что даже когда я жил в Польше, у меня была небольшая компания друзей — 4 или 5 человек, и мне всегда нравилось жить одному. Так же и моя жена. Я там не чужой, но они относятся ко мне как к уроду. Обычно к иностранцам относятся по-разному.

Мусор, который неделями гниет на тротуаре перед многоквартирным домом и источает ужасный запах, можно убирать, а для египтянина об этом и речи быть не может. Он не позволит себе потерять сознание от вони, не так ли?

- Точно. Я критикую эту культуру, но уважаю ее. В том смысле, что я не навязываюсь этим людям со своей точки зрения. Только в личных беседах и контактах. Я им не говорю: вы глупы, вы не доросли до цивилизации. Также из соображений безопасности - я не хочу раскрывать себя напрямую никому. Мы с женой живем там очень личной жизнью. У нас есть небольшая группа друзей, у Хасана есть школьные друзья, но мы тоже жили в Польше. В своем пузыре. И это нормально.

Читая ваши отчеты, у меня складывается впечатление, что вы действуете как провокатор, заставляя людей конфронтировать то, о чем они не хотят говорить. Ты даже иногда заставляешь их плакать!

- Ну, потому что это люди, которые так привыкли - не только в Египте, но и вообще на Востоке - таить и скрывать свои взгляды, свою жизнь от иностранцев, что для того, чтобы что-то из них получить, надо силой их немного, спровоцировать их. Иногда даже подвергается жесткой критике. Расстроена. Конечно, я всегда знаю, к кому так относиться.

В Египте часто иностранцам рассказывают что-то другое и делают что-то другое для своей семьи или общины. Это своего рода лицемерие, но оно продолжается веками. Он прячется от тех «других» со своими привычками, которые иностранцы могут воспринимать как недостатки или признаки варварства. Как обрезание женщин.

Вы посвятили этой теме один из самых трогательных текстов в своей книге. Обрезание официально запрещено в Египте, однако там обрезают более 90 процентов женщин, часто в ужасных условиях. Они терпят душевные и физические мучения. Матери делают это со своими дочерьми. Тоже в прогрессивных, не очень религиозных семьях.

- Такова страшная сила традиционализма. Десять или около того лет назад все это было скрыто. Кто говорил об этом в Европе?

Даже сегодня 90 процентов людей, с которыми я хотел поговорить об этом, отказали мне. Женщины и мужчины. То, что они говорят, является абсолютным исключением, большинство из них вообще не слышало бы об этом.

Самое шокирующее — это последнее предложение, когда ваш собеседник говорит: «Помогите нам». Я думал, что если бы я жил в Египте, я бы уехал тогда, я бы не смог вынести этих страданий вокруг.

- К вам это вообще не относится. Другие культуры тоже полны ужасов, например, люди очарованы Индией, и там происходят ужасные вещи. Она движется, если у вас есть эмпатия, но не влияет напрямую на нашу жизнь. Не так, чтобы уйти. Так или иначе, таких непростых тем там еще очень много.

Недавно у меня был разговор с двумя египтянками о так называемом девственные тесты. Потому что там очень важно добрачное целомудрие. Я думала, что сойду с ума, это было ужасно! Никто не хотел об этом говорить, только эти две женщины, назовем их египетскими феминистками, мои подруги, которым просто нужно было выговориться. К тому же никто! И все время люди думают, что они скроют это. И все же во времена интернета и спутникового телевидения это уже не скрывают. Несколько лет назад об этом знали только специалисты. Теперь об этом говорят в мире, поэтому им приходится с этим смириться, что является проблемой. С этим также связан рост фундаментализма, джихадизма и исламского терроризма.

Является ли это своего рода сопротивлением противостоянию извращениям вашей собственной традиции?

- Да потому, что мир начинает обо всем этом узнавать, некоторые сограждане тоже начинают протестовать. Они хотят свободы, они хотят демократии. Они еще не знают, какой именно, но хотят. И тот традиционализм, который там царит и является основой всего, начинает разваливаться. А если он сломается, чем заполнить эту пустоту? Западный мир, по крайней мере, начиная с эпохи Возрождения, постоянно меняется, он текуч, и в нем все постоянно. Так жил мой отец, так жил мой дед, так жили все мы. Некоторые люди начинают хотеть жить по-другому, но как? Что теперь может заменить наши ежедневные ритуалы? Как это изменить? Появляется страх.

Исламский мир расколот. Например, он боготворит американскую поп-культуру и в то же время презирает Америку, ненавидит ее...

- Очереди в американское посольство огромные, везде можно увидеть американскую технику, услышать американскую музыку, увидеть американскую одежду. С другой стороны, 80 процентов людей — молодые, старые, все — ненавидят Америку. Только противоречия! В конце концов, более 80 процентов египтян хотят шариата в различных формах! Но эти же люди сначала свергли одного диктатора, а затем упразднили фундаменталистскую диктатуру. Верно, что она делала ставку на армию, но в тот момент она была единственной силой, которая могла преградить путь к власти «Братьев-мусульман». Невообразимо! Именно эти противоречия делают этот мир увлекательным для меня.

В одном из репортажей вы «наряжаетесь» обычным туристом и ведете дискуссию с ортодоксальным салафитским проповедником, которого встречаете. Вы провоцируете его рассказывать истории о том, что правильно, а что нет. Они говорят, что видение будущего, которое они представляют, может вскоре стать видением, которое будет применимо ко всем нам. Вы действительно так думаете?

- Это уже происходит. Нет сомнения, что мусульманская община на Западе растет. Поэтому там распространяются радикальные круги и во многих странах Запада они уже являются заметной силой. Наши дети или внуки могут столкнуться с проблемой, что мы будем иметь дело не с мусульманами как с обычными гражданами, а с людьми, которые захотят ввести свои правила и обычаи. У нас уже есть зачатки шариатских судов в Англии. Вот почему необходимо познакомиться с этой культурой, чтобы интегрировать этих людей, ассимилировать их и научить их нашим ценностям. Это не значит, что они должны потерять свою идентичность, но, находясь в Европе, они должны жить так, как того требуют устои равенства, свободы и братства. Важно, чтобы мы интегрировали друг друга — нас и их, иначе будет все больше и больше гетто, все больше и больше исключенных.

Вы упомянули египетских феминисток. В ваших отчетах показаны люди, вырвавшиеся из этого традиционалистского общества, мятежники. Как молодые атеисты, думающие об эмиграции, как музыканты дэт-метала, как Жасмин - активистка, борющаяся с жестокостью ритуальной бойни, - или профессор А., который "с детства" не мирился с Египтом.

- В Египте всегда была сильная группа интеллектуалов, прекрасных писателей, режиссеров и театральных деятелей. В масштабах этой страны это, правда, небольшая группа, потому что это огромная нация, в настоящее время около 90 миллионов человек, но борцов за свободу довольно много. Есть еще маоисты, социал-демократы, коммунисты - полный обзор. Однако он несравним с европейскими странами. Это какая-то нишевая ниша.

Расширилась ли эта ниша хоть немного после арабской революции?

- Он не может слишком расширяться, когда речь идет о свободе политической деятельности, потому что это все-таки военно-полицейское государство. Но это сильно расширяет, например, художественно. Идет огромный расцвет фондов, театров и творческих коллективов. Невероятно развитие искусства после революции, а ведь это и есть проявление человеческой самостоятельности, внутренней свободы.

В своей книге вы обращаете внимание на очень сильную кастовую природу этого общества.

- Это один из симптомов социального традиционализма. Там все сразу всех узнают, всех куда-то прикрепляют. В довоенной Польше было немного похоже - в некоторые пабы рабочий не мог войти, даже переодевшись в костюм. Я должен называть нашего дворника в Александрии "йа рот", что-то вроде "простой человек", что не проходит через мой рот. Конечно, соседи меня упрекают. Эта кастовая система — еще одна вещь, которая сдерживает развитие этого и других арабских обществ, задерживая вхождение в демократию.

Аналогичная цитата Наджиба Махфуза, египетского писателя, получившего Нобелевскую премию, который цитирует в начале книги, что все египетское общество должно быть перестроено так, чтобы там была возможна демократия.

- Да. Но как это сделать и кто должен это делать - точно никто не знает. Каким-то образом это было достигнуто в Турции, а теперь и в Тунисе после исламской революции. С европейской точки зрения Турция может и не быть какой-то великой демократией, но с точки зрения исламских стран - она!

Вы говорите, что в Тунисе так называемая арабская революция увенчалась успехом. Это действительно так? Свидетельствуют ли недавние трагические события в этой стране о чем-то другом?

- Несмотря на два кровавых нападения на туристов, тунисская революция была лучше египетской, в т.ч. потому что Тунис есть и был страной, гораздо более ориентированной на Запад, в основном на Францию, своего бывшего оккупанта. Печальный парадокс: чем больше колониальных влияний в арабских странах, тем более открытое общество и тем больше шансов хотя бы на основы демократии. Тунис, как и Турция, пережил многолетние процессы секуляризации. Эти процессы, хотя временами драматические и жестокие, открыли общества обеих стран для западной, рациональной мысли гораздо больше, чем общества других арабских стран, где западное влияние было слабее.

Недавние трагические события в Тунисе только подчеркивают это: фундаменталисты и исламские консерваторы всего арабского мира в ужасе от перспективы потенциальной свободы Туниса и введения там демократического правления по типу ненавистного Запада. Это будет фундаменталистский кошмар и начало конца для религиозно и морально угнетающего арабского общества, которое простиралось от Мавритании до Ирана. Подобный механизм мышления можно увидеть и у российских деспотичных политиков, которые наблюдают, как «их мир» — Украина, Грузия, Прибалтика — ускользает из-под их контроля, продвигаясь к свободе и демократии.

Несмотря на теракты, Тунис по-прежнему имеет наилучшие шансы стать первой арабской страной, освободившейся от ярма смертоносного, ядовитого исламского консерватизма. И, наверное, поэтому там еще не раз ударят исламисты. Это яростный вой традиционализма, раненного современностью, которая видит гибнущий на глазах «свой мир»…

Как вы думаете, что этот последний переворот принесет Тунису? Остановит ли это демократизацию или наоборот? Ведь коллапс туризма, вызванный боязнью терактов, ударит по экономике страны, коснется простых людей...

- Будущее Туниса предсказать сложно, так же как трудно предсказать будущее всего арабского мира - он квадратит круг, но я думаю, что ничто не остановит демократизацию этого мира. Арабы вкусили свободы. Однако процесс будет долгим и очень болезненным. Этот мир ждет своего просветления и своего преобразования. Мы знаем, как долго длились эти эпохи в Европе и сколько времени потребовалось для их плодов, которыми мы пользуемся сейчас. Однако современное время динамично, мир представляет собой технологизированную «глобальную деревню», поэтому, возможно, процесс «детрадиционализации» и просвещения в арабском мире будет короче, чем в западном мире.

Тунисский и весь арабский туристический сектор сильно пострадает от терроризма, причем не в первый раз, и, как следствие, снизится и без того низкий уровень жизни в Египте или Тунисе. Это отразится на общественном настроении, расстроит бедные общества, обратит их нежелание против своих собственных правительств, некоторые -  в основном молодые -  это толкнет в руки радикалов, а это и есть то, что имеют в виду исламские террористы.

Как вы думаете, почему это нападение произошло именно сейчас?

- Запад на десятилетия, если не больше, совершил в исламском мире целый ряд ужасных ошибок, и теперь мстит. В течение многих лет мы поддерживали кровавых диктаторов за нефть и за мир. Это была недальновидная политика. Теперь у нас есть бородатые демоны, дышащие ненавистью небывалого уровня -  со времён инквизиции - масштабы и сотни тысяч иммигрантов, которых нам скоро придётся принять. Если Европа не решит осмысленно проблему иммиграции, то мы  проблема, очень большая проблема. Города наших детей и внуков будут евроисламскими городами.

Говорю это с полной ответственностью, хотя и осознаю "политкорректность" своих слов. Тем более давайте познавать этот мир, его обычаи, языки, культурные тайны и, прежде всего, религию. Давайте познавать этот мир осмысленно, содержательно и глубоко, без нервных предубеждений и стереотипов, но и без увлечения и увлечения, хладнокровно. Это может быть очень полезно для нас, и это, безусловно, будет полезно для наших детей.

Петр Ибрагим Калвас  (1963 г.р.) - писатель, журналист, автор репортажей и книг, в т.ч. «Салам», «Час», «Мендзыжеч». В прошлом также известен, в частности, в качестве вокалиста панк-группы и сценариста популярного сериала. В 2000 году он принял ислам, а в 2008 году навсегда переехал в Египет. Он живет в Александрии с женой и 12-летним сыном.

Анна Санчук.  По образованию искусствовед, по профессии журналист, иногда занимается и культурным пиаром. Соавтор книги «Варшава. В поисках центра. Вместе с Мацеем Улевичем ведет программу «КУЛЬТУРА ДО КВАДРАТУ» на Polsat News 2. Он разрабатывает и шьет украшения под брендом SANKA. Живет в Варшаве в Старой Охоте.

www.weekend.gazeta.pl